Сегодня слово «подвиг» в применении к поступку жен декабристов может показаться преувеличением, рожденным возвышенным поэтическим воображением. «На диво слаженный возок», а в нем княгиня в сопровождении слуг – крепостных.
      В суровой дикой Сибири все женщины, даже наименее состоятельные, через год-другой устроились относительно неплохо, обзавелись собственными домами со штатом прислуги. Такие вещи никак не вяжутся с современными представлениями о каторжной жизни… Александра Ивановна Давыдова, вернувшись из ссылки, говаривала: «Какие героини? Это поэты из нас героинь сделали, а мы просто поехали за нашими мужьями…»
      Но почему же с таким волнением пишут о декабристках Пушкин, Вяземский, Одоевский, Веневитинов? Почему через полвека после восстания декабристов с таким восторгом обществом была принята поэма Некрасова, посвященная Трубецкой и Волконской? Может быть потому, что, переходя на положение «жен ссыльнокаторжных», женщины сознательно и бесповоротно порывали с прошлым, отказывались от привилегий, от прежних представлений о жизни и от прежнего образа жизни. Более того, отправляясь за мужьями, жены добровольно отказывались от собственных детей и родителей.
      Одиннадцать самоотверженных женщин. Они были очень разными – по социальному положению, по материальной обеспеченности, по характеру и уровню культуры. Каждая из них шла в Сибирь своим путем.
      В Иркутск первой приехала Трубецкая. Увидев сквозь щель тюремного забора мужа, бывшего князя, в кандалах, в коротком оборванном тулупчике, подпоясанном веревкой, она упала в обморок.
      Мария Волконская приезжает второй. Сергей Волконский, гремя кандалами, бежит к жене. «Вид его кандалов, - вспоминала через много лет Мария Николаевна,- так взволновал и растрогал меня, что я бросилась перед ним на колени и поцеловала сначала его кандалы, а потом и его самого».



      Жили две женщины на грани нищеты. Избалованная княгиня Трубецкая ходила в руднике в истрепанных башмаках и отморозила себе ноги, так как из теплых башмаков сшила шапочку товарищу мужа. В 1927 году декабристов из Иркутска отправляют в Читу, Волконская и Трубецкая следуют за ними и останавливаются в доме Александры Григорьевны Муравьевой уже обосновавшейся здесь. В Чите также проживали жены Нарышкина и Ентальцева, позже к ним присоединились Н.Д. Фонвизина, А.И.Давыдова и П.Е.Анненкова-Гебль.
      Елизавета Птровна Нарышкина, единственная дочь героя 1812 г. генерала Коновницина, держалась несколько высокомерно и надменно, но при более близком знакомстве раскрывалась как добрый и благородный человек, беспредельно преданный мужу и его товарищам.
      Женщины жили вблизи тюрьмы в простых деревенских избах, сами готовили еду, ходили за водой, рубили дрова, топили печь. Тут, правда, не всегда все проходило гладко. Полина Анненкова вспоминает: «…Дамы наши часто приходили посмотреть, как я приготовляю обед, и просили научить их то сварить суп, то состряпать пирог». Когда надо было чистить курицу, «со слезами сознавались, что завидуют моему умению все сделать и горько жаловались на самих себя за то, что не умели ни за что взяться, но в этом была не их вина, конечно. Воспитанием они не были приготовлены к такой жизни… а меня с ранних лет приучила ко всему нужда».
      Все женщины по прибытии в Сибирь давали подписку об отказе от семейной жизни. Свидания с мужьями разрешались по часу два раза в неделю в присутствии офицера. Поэтому женщины часами сидят на большом камне против тюрьмы, чтобы иногда перекинуться словом с узниками. Солдаты с ними грубы, а однажды ударяют Трубецкую. Но, не смотря ни на что, никто из приехавших жен не уезжает.
      Более того, в 1931 г. к Василию Ивашеву приехала невеста. Когда-то Камилла жила в доме родителей Ивашева вместе с матерью-гувернанткой, она его любила, безнадежно, т.к. велика была пропасть между ними. Он имел о ней смутные воспоминания. Но когда сын генерала, богатый помещик лишился всех своих прав, родители Ивашева дали благословление на брак, а его сестра сообщила брату о чувствах Камиллы. Известие о любви к нему молодой прелестной девушки застало Ивашева в самый критический момент его жизни. Этот брак, при всей случайности оказался на редкость удачным но недолговечным. Камилла Петровна умерла через восемь лет, а еще через год, в день ее смерти, скоропостижно скончался отчаявшийся, лишенный душевного покоя Ивашев.
      Таким образом, можно сказать, что жены декабристов в далекой Сибири не только сами стойко выдерживали все трудности, но и поддерживали павших духом каторжан, успокаивали возбужденных и расстроенных. Женщины как бы цементировали, сплачивали узников. А.Е.Розен говорил о них: «Они были нашими ангелами-хранителями».
      Декабристки олицетворяли собой новую женскую личность, формирование которой началось в России именно после декабрьского восстания. Личность сильную, способную отстаивать свои понятия о чести, справедливости, доброте.

НАЗАД