НАЗАД
Внук знаменитого петровского фельдмаршала граф Николай Петрович Шереметьев был не только богатейшим, но и одним из самых образованных и передовых людей своего времени. В истории отечественной культуры он остался как создатель лучшего частного театра, в котором был режиссером, дирижером и даже музыкантом. Театр этот подарил русской сцене ярчайшее созвездие имен, самым ярким из которых была, конечно же, Параша (Прасковья) Жемчугова, крепостная графа и воистину великая русская актриса, в которую он был влюблен и которая, в конце концов, стала его женой.
Казалось бы, не было ничего разумного в этом союзе. Скандал. Граф Шереметов предпочел крепостную девку, чахоточную дочь горбатого деревенского кузнеца - пьяницы родовитым красавицам. К тому же: ему за тридцать, ей – тринадцать. Он опытен и пресыщен, она – дитя. Он образован, объехал всю Европу, она же хоть и способная девочка, заботами графа учена французскому, итальянскому, но, конечно, дикарка рядом с ним.
Тем не менее, утро их любви было безоблачным. Граф поручает возлюбленной ведущие партии в своем театре, наслаждается ее голосом, радостно переживает успех лучшей ученицы.
Проблемы начались позже. Сначала для Параши, которая была натурой религиозной. Она любила графа до умопомрачения, преодолела из-за этой любви запрет нравственного чувства.
Не потому ли Параша Жемчугова стала великой актрисой, что ее душа прошла тяжкий путь истинной любви. Даже свой голос она поставила так, чтобы выразить открывшееся в борениях – внутренних и внешних. Она пела «душой» - звук опирался на диафрагму. Это было редкостью в России и придало ее дару уникальность. В пении она выражала всю полноту, всю глубину, всю красоту своей любви, находила сжигавшему ее чувству адекватное выражение. Много позже это же делала Марина Цветаева, - в стихах. Этой женщине было что сказать миру о радости и страдании. Екатерина Великая, император Павел I, митрополит Платон, зарубежные послы выражали свое восхищение.
Но постепенно раздвоение между любовью к мужчине и переживания своего «греха» переходит из болезни души в болезнь тела, оборачивается обострением чахотки.
Шереметьев видит это, мучается унижением и болью любимой,
наблюдает за медленным угасанием Параши, задумывается о браке. Он вынужден пусть тайно, но венчаться – в надежде удержать Парашу на этом свете. Но Николай Петрович не только пришел к поступку – к «странному» браку, но позднее осознал необходимость и благотворность для него этого союза. От полупустого и полуразвратного существования- к христианским принципам шел граф Шереметьев. Она, Прасковья, подвигла графа на лучшее из всего, что он сделал в своей жизни.
Неудивительно, что и крепостной художник Николай Аргунов (заботами Параши ставший вольным) всю жизнь питал к ней безответное чувство. Венчальный портрет Прасковьи он писал в Петербурге: белое платье, накинутая на плечи красная шаль, в левой руке ридикюль, в правой – веер. Какое необычайное у нее лицо, - страдальческое, но примеренное. Глаза, сильные своей глубиной, томность, близкая к слабости, разлитая будто во всем существе и наследованной, вероятно, от болезненного организма, но в то же время смуглый колорит – свидетельство твердости воли, силы натуры и энергии, готовой подняться до последней степени стойкости. Весь облик на картине полон такого абсолютного очарования, что за душу хватает от мысли, что это дивное существо рушиться от физических и нравственных мук.
3 февраля 1803 года графиня Прасковья Шереметева родила сына Дмитрия, а 23 февраля скончалась. Она была похоронена в фамильном склепе Шереметевых в Александро-Невской лавре в Петербурге. Проститься с Прасковьей Ивановной из представителей высшего света не пришел никто. Аристократический мир и после смерти не признал простолюдинку.
А граф? Всю оставшуюся жизнь он жил так, как будто все хотел порадовать свою Парашу. Невиданна по масштабам его благотворительность. От прямого завещания построить странноприимный дом (ныне в этом доме Институт имени Склифосовского) до обеспечения приданым бедных невест, поддержания больных и убогих. Не Рокфеллер в двадцатом веке, а именно Шереметьев в начале прошлого, дал начало благородной традиции – делиться богатством с бедными.